«Когда люди перестают чтить память погибших и подвиг живых соотечественников, отдавших за нас с вами свою жизнь или здоровье, тогда не приходится говорить о патриотизме, о возрождении, о правильном жизнеустроении» – так сказал настоятель храма Рождества Иоанна Предтечи в Сокольниках игумен Иоанн по поводу сложнейшей ситуации, в которой пребывает единственный в России реабилитационный центр для инвалидов войн – Московский Дом Чешира. Дом, в котором живут те, кто защищал интересы России с оружием в руках и потерял здоровье на войне. Дом, который сегодня остро нуждается в поддержке государства.
– Знаете, что меня отличает от тех, кто стоит в метро с протянутой рукой? Только то, что я делаю это не в подземке, – признается директор Московского Дома Чешира генерал-майор Юрий Науман, перебирая кипы писем с просьбами о материальной помощи, которые он не устает отправлять всем, начиная от бизнесменов и заканчивая министрами и президентом.
Прошедший всю Вторую мировую пилотом «Галифакса» англичанин Леонард Чешир, избравший делом своей жизни помощь ветеранам-инвалидам, за несколько десятков лет открыл по всему миру четыре сотни реабилитационных центров, каждый из которых носит название Дом Чешира. Недостатка в пациентах нет, поскольку со времен Второй мировой многие государства, не решаясь на открытое противостояние, то и дело испытывают мощь своего оружия в третьих странах. Вначале Леонард Чешир, которому за благотворительную деятельность королева Великобритании пожаловала титул лорда, приехал в Москву с намерением открыть в стране, не вылезающей из локальных войн, первый реабилитационный центр. Получил от встретивших его с распростертыми объятиями московских чиновников заброшенный участок земли в Солнцево в долгосрочную аренду, прислал 18 британских рабочих, которые в кратчайшие сроки на средства фонда Чешира построили небольшой аккуратный одноэтажный дом по соседству с безликими железобетонными многоэтажками и местной больницей.
Механизм у Чешира был простой: здание центра он передает властям страны, а те полностью обеспечивают своих ветеранов, проходящих в центре курс реабилитации, и решают все нужды дома. Так происходит и в Англии, и в США, то же должно было произойти и в России, как предполагал лорд. Наивный! Может быть, и хорошо, что он не дожил до сегодняшних дней и не видит, как приходится бороться за выживание его российскому детищу. К счастью, отношение нашего государства к своим ветеранам-инвалидам вовремя разглядели сотрудники фонда Чешира и оставили здание в британской собственности, а не то жизнь Московского Дома Чешира закончилась бы очень быстро.
– Поначалу территория была огорожена сеткой-рабицей, ни дорожек, ни елочек этих, ни газонов – ничего этого не было, кроме куч мусора, – проводит корреспонденту «НВ» пешеходную экскурсию по Москве по утопающей в зелени территории Дома Чешира его директор Юрий Науман. – Многое из того, что вы видите, – подарок Павла Грачева, который сам Афганистан прошел. Пока не было забора, местные дачники регулярно устраивали на нас нашествия, выкапывали посаженные кусты. Мне приходилось все это буквально с оружием в руках отстаивать – у меня наградной пистолет, подаренный ушедшим недавно из жизни генералом армии Валентином Варенниковым. Он же, кстати, вручил мне и два ордена Красного Знамени, и погоны генерала…
Вооруженным силам Юрий Науман отдал почти 40 лет. После увольнения боевые товарищи предложили возглавить только что открывшийся Дом Чешира, в котором уже поселились первые ребята, потерявшие здоровье в Афганистане. В госпиталях-то их заштопали, протезы, на которых врагу не пожелаешь ходить, выдали, а дальше – иди, милый, живи, как можешь.
– У меня поначалу от такого предложения волосы дыбом встали: «Ни за что!», – смеется Юрий Иванович. – А в итоге я здесь уже восемнадцатый год. Первые два года вообще тут жил, поскольку оставить дом было невозможно. Со всех сторон нападения были. Ну и сами ребята-афганцы не отличались ангельским поведением. Сейчас у меня сухой закон. В первые два года существования Дома Чешира Министерство обороны вложило в него больше 2 миллиардов неденоминированных рублей. На этом вся помощь от нашего ведомства прекратилась. Год назад написал письмо нынешнему министру обороны Сердюкову. Нет, просить ничего не стал. Просто слышал, что вроде бы у кого-то наконец шевельнулась здравая мысль – построить реабилитационный центр. Вы только представьте: в России, которая с 1945 года не вылезает из локальных, региональных войн, нет ни одного реабилитационного центра! В США, например, их – 183. Вот я и предложил министру открыть российский центр на базе Дома Чешира. До сих пор никаких подвижек.
Раньше, как вспоминает Юрий Иванович, власти своим вниманием Дом Чешира если и не баловали, то не обделяли. Наина Ельцина помимо прочего подарила ребятам-инвалидам роскошный бильярдный стол, который некогда стоял на даче Анастаса Микояна. В 1993 году распоряжением Руслана Хасбулатова были выделены 100 миллионов рублей, которые положили на счет в банке, и вскоре они благополучно «сгорели». Даже печально знаменитая солнцевская преступная группировка, поначалу решившая «срубить денег», очень скоро оставила свои намерения, увидев, что Дом Чешира – не курорт. Однако находятся некоторые высокопоставленные люди, которые спят и видят на этом месте очередной бизнес-центр, развлекательный комплекс или на худой конец элитный жилой дом. И от таких, у которых все схвачено, обитателям Дома Чешира отбиваться куда сложнее, чем от ребят со стволами наперевес.
Первые годы ветераны-инвалиды шли сюда потоком. Здесь им помогали устроиться в госпиталь на протезирование, учили ходить безногих и незрячих, помогали обрести веру в себя и не спиться от отчаяния и безнадеги.
– В месяц мы принимали 50–60 человек, хотя вы видите, какой у нас небольшой домик, – говорит Юрий Иванович. – Что мы можем сделать при наличии почти полумиллиона раненых? Поэтому я решил не просто давать ребятам-инвалидам рыбу, а удочку в виде диплома о высшем образовании.
Академия труда и социальных отношений стала единственным вузом, который согласился ежегодно предоставлять три бесплатных места инвалидам из Дома Чешира, среди которых нет ни одного москвича, а только ребята из глубинки, где для них нет никаких перспектив.
Только походка Валентина Муравьева скажет внимательному наблюдателю, что парень ходит на протезе. В Дом Чешира он приехал из Питера, где работал в охране, – найти работу помогли знакомые отца.
– Устроиться самому да еще по профессии нереально, – отмахивается Валентин. – Ссылаются на какие-то причины, хотя некоторые и напрямую заявляют, что инвалиды им не нужны. Где меня ранило? В Чечне. 23 февраля 2003 года при выполнении боевой задачи подорвался на мине. Не хочу говорить об этом задании, потому что там много всего… нехорошего. Есть такие отцы-командиры, которым очень хочется в глаза посмотреть и «поблагодарить» за это мероприятие.
Сейчас Валентин переводится на заочное отделение и возвращается в родной Питер: родителям надо помогать. Место охранника держат за ним, поскольку на работе им очень довольны: ответственный, серьезный да и с зеленым змием дружбу не водит. Поскольку Муравьев – ветеран, но не Великой Отечественной войны, квартиру ему государство не сулит. Вместе с родителями живет в общаге. «Ну что ж, буду сам стараться заработать», – пожимает плечами парень.
Его земляк, 27-летний Михаил Москаленко, тоже спецназовец и тоже потерял ногу во время второй чеченской, подорвавшись на фугасе. Будущий финансист закончил второй курс Академии труда и социальных отношений, параллельно с учебой работает в той же академии тренером по боксу и рукопашному бою. О том, что тренер ходит на протезе, знают немногие из его двух десятков учеников.
– Юрий Иванович делает все что может, но ресурсы жестко ограничены, поэтому все ребята стараются хоть где-то работать, – поясняет Михаил. – Это – необходимость, потому что на пенсию не протянуть. Сколько пенсия? Чуть больше четырех тысяч. Конечно, есть еще надбавки, размер которых зависит от региона, где ты живешь. У меня в итоге получается 7 тысяч. Когда Юрий Иванович приехал в Питер и предложил мне учиться в Москве, я подумал, что это – судьба, потому что существенных перспектив у меня не было. В итоге так и получилось, потому что в Москве я встретил свою жену Настю. Девушка замечательная, дочь священника. И судьба нас свела просто удивительно…
Вузы откликаются на просьбу учить бесплатно ветеранов-инвалидов неохотно. Питерских ребят пытались устроить на учебу в родном городе. Ректор столичной Академии труда и социальных отношений просил о переводе студента-ветерана своего коллегу Александра Запесоцкого из Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. «Мы готовы принять Лукьянова Д.А. с 1 сентября 2008 года. Стоимость обучения на юридическом факультете по очной форме 122 000 рублей», – говорилось в ответном письме, подписанном ректором Запесоцким. Вопрос о деньгах поставил недавно и один высокий чин, побывавший в Доме Чешира: «А что ж вы, Юрий Иванович, не берете деньги на содержание дома с этих?»
– Я взорвался: «Вы же федеральный чиновник! Выбирайте выражения! Это – солдаты, раненные в бою, которые защищали честь государства, в котором вы имеете честь или бесчестие занимать высокую должность! Другие говорят, мол, мы не против, чтобы государство финансировало, но дом-то принадлежит англичанам. Да, дом принадлежит англичанам. А живет-то в нем кто? Русские ребята из наших регионов!»
Например, такие, как Сергей Корепанов из Томской области. 7 декабря 2003 года во время боя в Итум-Каленском районе Чечни погибли 11 наших ребят. Одним из них стал Сергей. Тела погибших сложили в мешки, вызвали вертолет. Когда стали грузить трупы в «вертушку», замкомбата споткнулся об один из мешков. Тот вдруг зашевелился. Военный ножом вспорол материю и увидел парня, плавающего в крови, но еще живого: пуля «удачно» прошла через голову, как и полсотни осколков, вонзившихся в крепкое тело разведчика Корепанова. Ой, поспешили командиры отправить родителям Сергея похоронку со словами: «Память о нем навсегда остается в наших сердцах!» Сергей выжил, вылечился, сейчас учится на четвертом курсе, женился, дочка родилась. А память, которая навсегда в сердцах… Орден Мужества и скромная пенсия по инвалидности – вот и вся память государства, которое он защищал.
– Я не видел ни в госпиталях, ни здесь никого, кто кричал бы о том, что ему государство обязано, – признается Михаил Москаленко. – Обида? Конечно, есть. И у каждого она своя. На нас ведь просто все отражается, а по сути, Россию разваливают. Вот за это у меня обида. Ведь, как сказал Наполеон, народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Вот и мы потихоньку к этому можем прийти, если власть предержащие не одумаются…
Недавно Дому Чешира пригрозили закрытием за долги по коммуналке. Льгот-то у реабилитационного центра нет, финансирования никакого, пожертвования – штука не регулярная и далеко не всегда достаточная. Науман стал бить во все колокола: с горем пополам собрали часть необходимой суммы, заплатили за электричество. Но коммунальная проблема до конца так и не решена, как и проблема задолженности по зарплате сотрудникам Дома Чешира.
– Честно скажу: такого позорища у нас не было ни разу, – сокрушается Юрий Науман, который живет только на пенсию военного, давно забыв про директорскую зарплату.
В январе министр обороны США докладывал в конгрессе о положении в вооруженных силах. Треть своего доклада он посвятил адаптации и реабилитации инвалидов, а также помощи семьям погибших военных.
– А через две недели о положении в вооруженных силах России докладывал наш министр обороны, – говорит Юрий Науман. – Так он даже не споткнулся о словосочетание «инвалиды боевых действий», как будто их нет! Нужно ли в такой ситуации что-то комментировать?
Реквизиты Московского Дома Чешира
ИНН: 7732066683
КПП: 773201001
Получатель: Региональная общественная организация «Общество
инвалидов Войны в Афганистане «Московский Дом Чешира»»,
Вернадское ОСБ № 7970/01039 г. Москва
Текущий рублевый счет: 40703810438350100121
Корреспондентский счет: 30101810400000000225
Банк получателя: Сбербанк России ОАО г. Москва
БИК: 044525225
