Дом православного

Иконы в доме. Желание сделать свой дом местом святым, наиболее защищенным, насколько позволяли реальные жизненные условия, от воздействия злых сил создать в нем как бы малую церковь, проявлялось у наших предков прежде всего в освящении дома и в наличии в нем икон и других святынь.

 

«Новую избу всегда освящают», — утверждала в 1899 жительница Калужской губ. Из Смоленской губ. корреспондент писал в Тенишевское бюро о том, что иконы у них есть во всех домах. И это не было ни преувеличением, ни исключением в отношении других территорий. Весь комплекс источников — и ответы на программы обществ, и записки наблюдателей, и мемуары — все подтверждает эту информацию: иконы были буквально у всех.

 

Основной состав икон в доме повторялся по разным губерниям России: образа Спасителя, Божией Матери, свт. Николая, Георгия Победоносца, Иоанна Крестителя, Иоанна Богослова и Иоанна Воина, св. Параскевы Пятницы, апп. Петра и Павла, вмч. Пантелеймона, прор. Ильи, мч. Власия, свв. Зосимы и Савватия встречались чаще других. Они дополнялись обычно иконами святых, которых особо почитают в данной местности: в Калужской губ. — образ прп. Тихона Калужского; в Воронежской — прпп. Митрофания Воронежского и Тихона Задонского; в Сибири — свтт. Иннокентия Иркутского, Иоанна Тобольского и др.

 

Добавлялись также иконы святых покровителей хозяина дома или членов семьи. Хозяева побогаче заказывали иногда образ, где изображались несколько святых, чьи имена носили члены семьи. Могла быть приобретена или передана по наследству икона святого, считавшегося покровителем основного занятия хозяина: свв. Зосима и Савватий — у пасечника, св. Власий или св. Модест — у скотовода, свв. Косма и Дамиан — у кузнеца. И, конечно же, св. Пантелеймон — у многих болящих.

 

Божница. Размещались образа у всех на божнице (полочка для икон, иногда с поставцом-шкафчиком), в переднем (святом, красном) углу. У более обеспеченных крестьян и тех, кто сам владел мастерством, иконы помещали в киоты из липы, ольхи, березы. В некоторых избах в переднем углу, кроме икон, было множество лубочных картинок религиозного содержания: Двунадесятые праздники. Сотворение мира, Распятие, Страшный суд, Житие и Страдания вмч. Пантелеймона или др. святого. Здесь же мог висеть еще металлический или деревянный крест — поклонный. Как правило, даже бедные крестьяне имели лампады; обычно их зажигали на короткое время, а под большие праздники — на всю ночь.

 

Благословение иконой. Перед образами в доме молились. Иконами в доме благословляли при важных жизненных обстоятельствах. Т. А. Листова, специально исследовавшая православные традиции русской народной свадьбы, пишет: «По общерусской традиции для окончательного договора о свадьбе стороны собирались в доме у невесты. Названия этой встречи («заручины», «рукобитье», «запойны», «образованье») отражали ее содержание. Обрядовая часть начиналась с того, что хозяева зажигали перед иконами свечи или лампадку. Кроме обязательного рукобитья, имевшего массу вариантов исполнения, и завершающей вечер совместной трапезы, согласие сторон всегда закреплялось совместной молитвой и целованием иконы, после чего следовало обычно благословение жениха и невесты их родителями иконой. С этого момента расстройство свадьбы было почти невозможно, а родители жениха и невесты иногда начинали называть себя сватами».

 

«Непременным ритуалом русской свадьбы» было также благословение жениха и невесты иконой родителями и крестными; сначала — порознь (каждого в своем доме), а потом обоих вместе — при отправлении к венцу. Невесту благословляли обычно образом Богоматери, а жениха — образом Спасителя, иногда — Николая Угодника. Обрядом благословения иконой очень дорожили.

 

Умирающий, прощаясь с близкими, благословлял детей иконою. Образом благословляли при отправлении в дальний путь, при уходе в солдаты, в монастырь, на учебу. Икону в доме снимали с божницы также для совершения обряда побратимства и для того, чтобы поклясться на ней в особо важном вопросе, когда требовалось надежное свидетельство. Но без самой крайней надобности старались к этому не прибегать.

 

Домашние молитвы

 

Повседневные домашние молитвы были естественным, обычным делом русских крестьян — об этом свидетельствуют многочисленные источники — сообщения из разных мест. Утром сначала моются, потом — молятся; поминают их и вечером, отходя ко сну; кроме того, молятся перед едой и после еды; перед началом всякого дела крестятся и говорят — «Благослови, Господи, помоги мне, Господи», а после окончания — «Благодарю Тя, Господи».

 

Та же картина, только более лаконично обрисованная, в Череповецком уезде: дома молятся утром, когда встают; каждый раз, садясь за стол; вечером, когда ложатся спать. И в Белозерском у.: в каждой семье и всеми членами ее совершается молитва перед иконами утром, вечером, до и после обеда; молится каждый отдельно. Сходны краткие костромское и калужское (Тарусский у.) известия: молятся каждое утро и вечер. А корреспондент из Калужской губ. (с. Берёзово) подчеркнул: домашние молитвы утром и вечером, а также перед едою считаются обязательными. Всеобщий и обязательный характер личных домашних молитв — утром, перед обедом, перед ужином и перед сном — выступает из смоленского и других сообщений.

 

Лестовки и четки. В ответе из Тульской губ. отмечены земные поклоны, которыми сопровождают обычно утренние молитвы в переднем углу перед образами. Относительно «наиболее религиозных стариков и старух» Пошехонского у. подчеркнут отсчет совершаемых поклонов по лестовкам и четкам. Лестовка — ремень с множеством повязанных на нем мелких ремешков или узелков разной величины. Одни узелки соответствовали поясным поклонам, другие — земным. Четки, подвижные шарики которых заменяли ремешки и узелки лестовок, делались из дерева, кости или кожи.

 

Летние и зимние молитвы. Иные корреспонденты, отвечавшие на программы научных обществ, останавливались подробнее на особенностях молитв отдельных членов семей и на сезонных отличиях домашних молений крестьян. Из Владимирской губ. диакон писал: «Зимой первою в доме встает стряпуха, не торопясь, умоется, истово помолится; в утренней тишине слышится, как она молит Господа за живых и умерших родственников. Затем она начинает хозяйничать у печки, а тем временем понемногу поднимаются хозяин и все семейные (кроме малолетних, которых никто не будит). Не спеша, не так, как летом, умываются, молятся Богу и отправляются убирать скотину».

 

Учительница М. Михеева из деревни Талызина Орловской губернии писала: «Летом крестьяне молятся только вечером по окончании всех дел и то очень мало». Летом некоторые выходят для молитвы из избы и обращаются в ту сторону, где стоит храм, или на восток. Старухи большей частью молятся между хозяйственными делами, потом заканчивают в избе. «Многие старухи еще поднимаются в полночь Богу молиться»; считают, что такая молитва особенно угодна Господу и имеет особую силу прогонять нечисть. Под большие праздники и летом молились почти до самой зари.

 

«Зимою же совсем другой порядок: бабы, как только встают рано утром, прежде всего, спешат помолиться Богу и положить несколько поклонов». При этом стараются молиться так, чтобы их никто не видел. Старики зимою во дворе не молятся, а выжидают, когда дети заснут, и в избе наступит тишина. Сами объясняют это тем, что так делали Святые Угодники. Детей заставляли молиться утром и вечером каждый день. «В самые лютые морозы старики молятся на печи, стоя на коленях; дети тоже с ними».

 

Относительно чтения молитв вслух сведения расходятся. По-видимому, эта особенность не была всеобщей. Так, наблюдатель из Дорогобужского у. замечал, что вслух читают все молитвы, какие знают, только и праздник, когда молятся все вместе, если не смогли пойти в церковь. Такие общие всей семьей молитвы были существеннейшей чертой русского православного дома, как Малой Церкви. Молитвы читал обычно домохозяин, стоя перед иконами, а остальные члены семьи повторяли их шепотом, стоя на коленях. Никто не смел встать с колен или тем более выйти из избы, хотя это могло продолжаться более часа.

 

По праздникам. Общее чтение молитв по большим праздникам, вынужденно заменявшее выход в церковь, происходило и летом, и зимой. Могло оно быть и накануне праздника и сочетаться с чтением вслух Евангелия. На Орловщине хозяин «под праздник, прежде вымывшись, сядет за стол, прочитает Евангелие вслух, а после ужина помолится усердно Богу, предварительно зажгут лампадку и свечи перед каждой иконой. В это время и бабы становятся на колени и детям приказывают молиться усерднее».

 

«Если крестьянин, по отдаленности своего места жительства, — пишут из Пермской губернии, — в праздник не может быть в церкви, то он непременно в часы богослужения молится дома, зажегши свечу пред иконами». В Петропавловском уезде Тобольской губернии (1848), где иные деревни находились в 25—30, а то и 40 верстах от церкви, многие в праздничный день утром молились дома с полчаса или час при зажженной свече.

 

Вся семья молилась вместе в своем доме также по особым случаям. К таковым относилось прощанье перед отъездом в дальнюю дорогу. Если отъезжали отец или мать, то после общей молитвы они благословляли детей — крестили каждого по три раза. Общая молитва в избе предшествовала также выездам в поле для пахоты и сева. «Весною, когда намерены начать в поле пахать или сеять, крестьяне, готовясь к отъезду, собираются в избу, становят на стол хлеб, соль и похрестники (кресты из теста, сбереженные с крестопоклонного дня), а зажиточные вместо последних иногда просвиры (испеченные на Благовещенский день), и тут молятся Богу, кладя земные поклоны; потом, взявши с собою со стола хлеб, соль и кресты или просвиры, отправляются в поле»

 

Общими были молитвы перед торжественными — праздничными и поминальными — трапезами, а также после них. В этих молитвах участвовали все присутствовавшие. Местами па поминках было принято молиться перед каждым кушаньем и желать покойнику Царства Небесного.

 

Во время близкой грозы, града, ураганного ветра вся семья становилась перед иконами на общую домашнюю молитву. Подростков заставляли молиться, если они сами не проявляли к этому интереса. При этом зажигали те свечи, с которыми стояли в церкви в Великий Пяток, Великую Субботу или на Пасху (это считалось лучшим средством от пожара, вызываемого молнией).

 

Рождение и крещение ребенка, сговор и свадьба, тяжкая болезнь, предсмертное состояние и смерть — все это давало основания для совместного обращения к Богу. Религиозное сознание подсказывало необходимость общесемейных духовных усилий, когда над всем домом или над отдельным членом семьи нависала какая-либо опасность.

 

Отношение к жилому дому, как к Малой Церкви, особенно четко выступает в произнесении молитвы и осенений себя крестным знамением при входе в дом — свой и чужой. Об этом встречаем многочисленные упоминания.

 

Чтение Свщ. Писания. Молитвенному настроению в доме способствовало хранение и чтение Евангелия и некоторой другой духовной литературы. В Череповецком, например, уезде, по мнению информатора Васильева, из книг больше всего были распространены (1899) Псалтирь, Евангелие, Жития Святых, Святцы (церковные календари) и молитвенники (молитвословы). В некоторых домах можно было увидеть и Библию. Все эти книги «перечитываются по нескольку раз»; их берегут и редко дают кому-либо читать вне дома.

 

Поведение за столом

 

По представлениям русских православных людей, все поведение в доме должно было быть благочестивым и благообразным, особенно за трапезой.  

 

Стол — Престол. Стол четко связывался в крестьянском сознании с престолом Божиим в церкви. К столу относились, как к святыне. Это проявлялось, в частности, в том, что стать ногами на стол считалось святотатством. При переходе в новую избу первым из мебели вносили стол и, поставив его, молились на четыре стороны.

 

Рассадка. В любой крестьянской избе стол ставился в переднем (красном, святом) углу, где располагались иконы, и место «под святыми» считалось самым почетным: здесь усаживался хозяин или наиболее уважаемый из гостей. Далее рассаживались по старшинству. За стол садились все члены семьи, а если были работники — то и они тоже. Всех присутствующих в это время в избе по какому-либо поводу приглашали обедать. Если младшим не хватало места на скамьях, то они ели стоя, либо же в очень больших семьях собирали 2—3 обеда. При обилии людей в застолье детей иногда отсаживали на полок (полати) и там кормили.

 

В некоторых местах сохранялось определенное устойчивое распределение мест в застолье между членами семьи. Так в Вологодской губернии существовал следующий постоянный порядок размещения семьи за едой: большак садится на угол стола по мужской лавке (т.е. стоящей вдоль досок пола, женская — поперек); большуха, которая подает кушанья, садится на стуле или на скамье у угла, направленного к середине избы и к печке; молодуха — на углу, «накрест» с большаком; молодой мужик или парень — на углу «в сутках», т.е. на почетном месте под иконами. Мальчики сидели за едой между мужиками вдоль стола, а девочки — между молодухой и отцом; девка молодая, если в семье было много детей, садилась на скамейке с матерью, если же детей не было — рядом с молодухой.

 

Когда я ем…  Перед едой все молились. Молитва начиналась но почину хозяина. Во время обеда было принято молчать либо же вести серьезные разговоры. Старики не позволяли молодым смеяться за обедом: пустословие и смех во время еды «строго преследуются» стариками. Детям говорили: «Што гогочешь? Ты гогочешь, а в ложку-то тебе бес кастит!»

 

За столом полагалось сидеть смирно, не болтать ногами. Распространено было представление, что болтающий ногами качает на них черта. Детям в этом случае говорили: «Али беса на ногу посадил, да качаешь?» Существовало в народе убеждение: если за столом бранятся, то ангел Господень отходит от стола и начинает горько плакать, а на его место является дьявол и радуется.

 

За едой проявляется особое отношение к хлебу. Хлеб — дар Господень, «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Сорить крошками хлеба считается грехом. Тщательно следили, чтобы крошки не упали на пол, не были растоптаны, поэтому кусок старались разламывать над чашкой. Упавшие на стол крошки собирали и съедали. Нередко неосведомленные люди оценивают такие поступки как проявление ненужной скупости или застарелую привычку бедняка. На самом деле основа этих норм народной этики — чисто духовная: отношение к хлебу как к святыне. «Крестьянка никогда не скажет «делать хлебы», а всегда — «творить хлебы»; самое действие это совершается постоянно с молитвою, как священнодействие», — писал А. Балов.

 

Корень такого отношения, несомненно, — в евхаристическом значении хлеба: в алтаре во время Литургической службы хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христовы. Народное понимание связи между в пословицу, зафиксированную В. И. Далем: «Хлеб на стол, так стол престол; а хлеба ни куска — так и стол доска».

 

Есть полагалось чинно, не спеша. Как бы ни проголодался человек, он не должен был поглощать пищу торопливо, с жадностью. Раньше хозяина никто не начинал есть ни одно из подаваемых блюд. Прежде чем приступить к новому кушанью, осеняли себя крестным знамением (особенно перед мясным блюдом). Принято было часто класть на стол ложку - есть непрерывно, не кладя ложки, считалось неуместным нарушением степенного поведения за столом.

 

На Руси ни в коем случае не позволялось ругать еду. «Аще ли хто хулит мяса ядущая и питье пьющая в Закон Божий... да будет проклят» — гласит древнерусский памятник «От апостольских заповедей» (рукопись XIV—XV вв.). Вкусовые качества пищи, согласно «Домострою», зависят не только от мастерства стряпухи, но и от поведения участников трапезы. Если едят с благоговением и в молчании, или же ведя духовную беседу, то еда и питье бывают в сладость, а если похулят их, то они словно превращаются в отбросы. Нужно хвалить дар Божий и есть с благодарностью, тогда Бог пошлет благоухание и превратит горечь в сладость.

 

Есть в шапке и даже просто сидеть за столом в шапке — считалось грехом. Грешно также макать кусок хлеба в солонку. В объяснение этой нормы поведения ссылались на Евангелие: Иуда во время Тайной Вечери «обмочил руку в солило, тогда по руке вошел в него сатана». Другие объясняли этот запрет ближе к Евангельскому тексту: нельзя макать, потому что это было сделано Христом с нечестивым Иудою. И в этой черте повеления проступает в народном сознании связь между трапезой за своим домашним столом и Тайной Вечерей Спасителя.

 

Заканчивался обед, как и начинался — молитвой. Причем за еду благодарили Бога, а не хозяйку. Если же гость обращал слова благодарности хозяевам, то те переадресовывали его к божественному подателю пищи: «Богу дякуйте!» (украинское). По словам пожилой женщины из Гомельской обл., «сталом заведуе сам Господь». После еды нужно говорить: «Благодару Госпаду Богу за хлеб и за соль, за Тваю миластыньку, што Ты мне послал па стол».