Ремесла, промыслы, художественные производства Псковской области

 

 

В процессе исторического развития народные промыслы прошли три стадии: 

1) крестьянская промышленность для нужд домашнего хозяйства; 

2) ремесло - изготовление предметов на заказ; 

3) кустарный промысел, т.е. производство изделий малыми сериями на рынок. 

К началу XX в. все три вида промысловой деятельности существовали в псковской деревне.

Некоторые виды крестьянской промышленности позволили помещикам на рубеже XVIII -XIX вв. организовать в имениях мануфактурное производство (например, изготовление тонкого столового полотна). Большая часть изделий использовалась в обиходе самих помещиков, но некоторое количество продукции шло на продажу. В целом же крепостное право не способствовало развитию товарного производства. После освобождения крестьян это помещичье предпринимательство сошло на нет как боковая ветвь развития. Перерастание кустарного промысла в мануфактурное и далее в фабричное производство - неизбежный процесс, шедший на протяжении XVIII -XIX вв.; промыслы, которые не втягивались в этот процесс, оказались обреченными на прозябание и гибель.

 

 

В 60 - 70-е годы прошлого века усилилась специализация отдельных регионов Европейской России по отраслям сельскохозяйственного производства. Псковская губ. после отмены крепостного права сделалась главным поставщиком льна (сырца и полуфабриката) на внутренний и внешний рынок. Проведение Витебской железной дороги переориентировало местное население, попавшее в орбиту предпринимательской деятельности, на возделывание льна как товарной культуры. Производство льна было делом прибыльным; в 60 - 80-е годы XIX в. трепальщики льна преобладали среди временно-сезонных рабочих губернии.

В течение XIX в. угасали одни и возникали другие промыслы.

Территория области пронизана сетью рек. По главным из них - Великой, Ловати, Шелони издавна велась транспортировка грузов; в XIX в. в Холмском у. многие жители на р. Ловати занимались постройкой барок, оборудованных для отдельных видов грузов, по которым эти суда и назывались: овсянки, льнянки, дровянки и т. д. 

 

Полезными ископаемыми Псковская земля небогата. Нередки выходы глин, что послужило сырьевой базой для гончарного промысла, кирпичного и кафельного производства, но значение этих промыслов по большей части не выходило за рамки своей волости или уезда.

На западе Псковской земли издавна промышляли ломкой камня - известняка. Местное название его - плита. Этот камень служил строительным материалом, в том числе и для крепостных стен. В XIX в. в Псковском у. из плиты сооружали конюшни, скотные дворы. Порода использовалась также как сырье для производства извести. Под Изборском добывали алебастр. В погосте Борок Великолукского у. и в д. Бобятино Холмского у. занимались выделкой каменных жерновов; в д. Попадин Ручей Порховского у. часть жителей специализировалась на изготовлении надгробий и крестов.

Леса в Псковской обл. в основном хвойные; лиственные леса, скорее, - отдельные рощи. На щах, старых пашнях, растут осинник и березняк, ольха.

В местностях, богатых лесом, развились отрасли ремесел и промыслов, связанные со строительством, производством транспортных средств, орудий труда, домашней крестьянской утвари; лесохимические промыслы - углежжение, смолокурение, гонка дегтя. Некоторые местности специализировались на отдельных видах промысла. Так, к началу XX в. в Псковской губ. колесники преобладали в Холмском у.; в Великолукском у. некоторые занимались долблением челнов; в Торопецком и Холмском уездах изготавливали на продажу деревянную посуду. Уголь, необходимый для кузнечного дела, пережигали повсюду; этот промысел считался неприбыльным, поэтому его сочетали со смолокурением. Деготь также гнали повсеместно, особенно в Порховском у. В этом же уезде, а также в Гдовском у. Петербургской губ. занимались заготовкой льна и плетением корзин. На плотничные работы спрос был всюду примерно одинаков, но профессиональных плотников в каждом уезде было не так много, поскольку их нанимали только для строительства жилых домов, а хозяйственные постройки крестьяне обычно рубили себе сами.

В Холмском у. промышляли изготовлением саней не только взрослые, но и мальчики. Они делали детские санки двух видов: дровяшки - маленькие дровни, шевеньки - по образцу выездных саней, со спинками и бочками. Дровяшки мальчики продавали по 5-25 коп. за штуку, шевеньки - по 20-30 коп.

В течение XIX в. промышленная вырубка леса для отправки за границу велась столь нерационально, что уже в 1880-х годах в некоторых местностях, например, в Новоржевском у., жители оставались без дров и вынуждены были покупать хворост на стороне. Прежде судоходные реки стали мелеть.

Целый ряд отраслей домашней крестьянской промышленности, ремесел и промыслов развился на основе производящего хозяйства - земледелия и животноводства. О льноводстве, обработке шерсти и ткачестве говорилось в предыдущей главе. Упомянем также овчинное, кожевенное, шорное производство. Сапожники были почти в каждой деревне, они работали на заказ. В некоторых местах по качеству работы и тонкости отделки деревенская обувь не уступала изделиям городских ремесленников. Кое-где промышляли изготовлением обуви на продажу; так, крестьяне, жившие в окрестностях Печор, возили партиями на ярмарку постолы. Шитье тулупов, полушубков было обычным зимним крестьянским промыслом. 

Жители Вязовской волости Великолукского у. регулярно отправлялись на отхожий промысел по всей округе, выменивая у местных крестьян свиную щетину на галантерею (платки, ситцы), ; которой они запасались у городских купцов. Щетину вязовцы сдавали в Великие Луки, где был щетинный завод.

Развито было плетение всякого рода утвари, емкостей для хранения и переноски грузов - как домашнее производство и как промысел на продажу. Из жгутов ржаной соломы, переплетая их лыком, выделывали большие сосуды для хранения зерна; местные их названия: горлан, кубел, кукшин. В Опочецком у. плели из толстых пучков соломы и веревок маты, которые использовали для закрывания парников от холода, как матрацы, как стенки шалашей ; делали соломенные половики. Изготавливали большие корзины - мастины - для грузов. В них, например, переносили с поля в ригу головки льна. Очень прочные и красивые кошелки для хранения продуктов получались из сосновых и вересовых (можжевеловых) корней.

К концу XIXв. в деревне повысился спрос на сельскохозяйственную технику, в ней нуждались не только помещики, но и зажиточные крестьяне, занятые товарным производством. Деревенские умельцы, не обладая специальными знаниями и пользуясь лишь каталогами сельскохозяйственных выставок, изобретали оригинальные устройства, приспособленные к местным условиям. Это были в основном механические льномялки - ручные и конные, веялки. Стоили машины по тем временам недешево, конные мялки, например, - по 52 р. 50 коп., но сбыт они имели. 

 

Механические прялки в Псковской губ. изготавливали уже в середине XIX в. Первые из них, надо полагать, были событием для деревенских жителей. Это отразилось даже в названии одной из деревень по р. Черехе под Псковом: Немецкое Колесо.

К числу распространенных промыслов принадлежали синение и набойка холста. Псковские красильщики - частично выходцы из Тверской губ. Доски для набойки узора - манеры - также имеют тверское происхождение. К концу XIX в. промысел пришел в упадок, однако в начале нашего столетия стал возрождаться. Но кризис не прошел даром: к началу XX в. манеры со старинными узорами были безвозвратно утеряны.

На территории Себежского р-на (бывший Себежский у. Витебской губ.) в начале века было развито пчеловодство. Им занималось более 150 человек. Пчеловоды также известны в Палкинской и Остенской волостях Псковского у.

По сведениям на конец XIX в., в Новоржевском у. быстро развивалось производство гармоней. В четырех волостях уезда мастера были чуть ли не в каждой деревне. В начале XX в. этот промысел был также развит в Псковском и Порховском уездах; в Торопецком и Холмском уездах гармонных мастеров было мало.

Как распределялись промыслы в отдельных местностях, покажем на примере Опочецкого у. (сведения 1912 г.).

Наиболее многочисленны были кустари, занятые обработкой дерева, - 78,4% всех кустарей уезда. Кроме лесохимических промыслов, в уезде было распространено производство кровельного материала - гонта, лучинки; некоторые жители занимались пилкой теса. Небольшая часть мастеров изготавливала средства транспорта - лодки, сани; относительно много было колесников - более 100 человек. Кое-кто плел корзины из лучины, прутьев; немало народу было занято столярным делом. Особенно многочисленны были бондари - 771 человек. Были специалисты по изготовлению бычков - снастей для ловли раков. Бердников и веретенников насчитывалось всего по 2 человека. Малочисленность этих специалистов объясняется, видимо, тем, что ткацкие берда при хорошем обращении служили долго, переходили по наследству от матери к дочери, а веретена точили многие крестьяне для своих домашних нужд на ручных станочках с лучковым приводом.

Обработкой шкур и шерсти в уезде занимались мало: шорников, овчинников, валяльщиков обуви (сапог и калош), войлоков вместе с валяльщиками сукон набиралось всего 14 человек. Гончары и кузнецы были также немногочисленны. Что касается производства сложных изделий, здесь кустари распределились так: дроги и линейки изготавливали по 20 человек, один мастер делал шарабаны. Механические прялки производили 42 человека. Пятеро мастеров специализировались на сельскохозяйственных машинах.

По сведениям на 1895 г., основным промыслом Опочецкого у. было выращивание льна и трепля его на продажу.

Не только в домашней, но и в кустарной промышленности преобладала семейная организация труда; некоторые работали в одиночку. Наемный труд был развит незначительно.

Техническое оснащение еще к началу XX в. оставалось в целом примитивным, т.к. усовершенствования были кустарям не по карману. Некоторые необходимые приспособления приобретали вскладчину. Так было, например, в деревнях Меленки и Водобег Опочецкого у., населенных колесниками: жители строили в каждой из деревень общую для всех парню - сооружение для распаривания ободьев колес.

Порой псковичам составляли серьезную конкуренцию более бойкие крестьяне-отходники и мастеровые из других губерний. В Порховском у. в конце XIX в. костромские валяльщики, овчинники, сапожники, тверские плотники, олонецкие стекольщики, владимирские и олонецкие столяры забрали в свои руки местные промыслы, причем работали они лучше, а брали за труд меньше местных кустарей.

Теперь перейдем к описанию некоторых отдельных промыслов.

 

 

Суда, ходившие по Псковскому и Чудскому озерам, можно разделить на грузовые и промысловые. Деление это условное. Например, жители о. Талабск на Псковском озере подрабатывали грузовым извозом на собственных промысловых судах. Однако была группа судов чисто грузовых - будары, поднимавшие от 6 до 15 тысяч пудов (96000 - 240000 кг). Кроме них, были суда поменьше - полубударницы, троенки, четверки. Будары и другие суда ходили по р. Великой, р. Эмайыги и по озерам до р. Наровы. Исток Наровы мелководен, поэтому в реку они не входили, а сгружали товар для дальнейшей транспортировки до моря.

В Псков возили лес, который заготовляли на берегах Псковского и Чудского озер - в Сороковом бору; из Пскова в Гдов, Дерпт (Тарту) и до р. Наровы переправляли алебастр; из Нарвы поступали сельдь и соль. Это были основные грузы, перевозимые на бударах.

Средняя длина будары от носа до кормы - 14 сажен (28 м). Парусное вооружение - один круглый, т.е. квадратный, 12х12 сажен, парус, пристегнутый к нижней неподвижной раине (рее) по углам, к верхней он крепился частыми привязками. На этой рее парус поднимали на стырь (мачту) с помощью вертикальных воротов, называемых перышами. Стоячий такелаж - канаты, держащие мачту, по-местному назывались ростуги. Для управления судном имелся также руль - сопец. Возле руля была устроена каюта - шакша, в ней даже выкладывали кафельную печь. Будары ходили под парусом, но иногда на реке их тянули бечевой.

Промысловые суда - водовицы и подъезд - пара больших лодок, используемых для транспортировки невода и рыбы. Они поднимали груз и 14 человек ловцов. Подъезд оборудовали специальными отсеками для рыбы. 

Мужчины д. Подлипье Гдовского у. Санкт-Петербургской губ. с ранней весны до поздней осени изготавливали барки для дров и хлеба. Судостроением занимались и в других деревнях по берегу Чудского озера. Дровяные будары строили также на Псковском озере, на о.Талабск. В Остенской и Слободской волостях Псковского у. производились промысловые ладьи.

 

 

В Печорском р-не близ г. Изборска известно месторождение алебастра (природного гипса), которое разрабатывалось в прошлом веке местными крестьянами в деревнях Дубник, Крюково, Лопатово, Каменка. Алебастр залегает под слоем жирной глины, в виде трех жил, прослоенных отвердевшей глиной синявкой. Каждая жила составляет в толщину 2-3 аршина (около 150-200 см).

Добыча алебастра была для местных жителей подсобным промыслом в дополнение к обычному крестьянскому труду. Односельчане объединялись в артель, иногда брали и жителей соседних деревень.

Работы велись с перерывами, по нескольку раз в году: весной - с Николы (9 мая ст.ст.) до Петра (29 июня); возобновлялись осенью - с Успенья (15 августа) до Анастасии (29 октября). Однако и здесь мужчины вынуждены были отвлекаться на другой, не менее важный для пополнения бюджета промысел - треплю льна. К ломке камня возвращались уже в январе и работали до середины марта. Эти зимние работы зависели от погоды, бывало, что их и приостанавливали, если земля чересчур замерзала.

Орудия у крестьян были самые примитивные - кирка да лом, поэтому многие жители этих мест с юности страдали грыжей от непосильной работы. Для откачивания воды в яме применяли ручной насос. При проходке жилы использовали и порох: в слое породы проводили минный канал.

В весенне-осенний период ломка производилась в вертикальных шахтах - ямах. Добывали алебастр в основном из верхней и средней жилы, ломать глубже мешала непрерывно поступающая вода. Зимой рыли и горизонтальные шахты, поскольку опасность обвала была невелика.

По ходу шахты пробивали с поверхности земли световые колодцы. Шахты эти были временные: с наступлением тепла ходы обрушивались и бесследно исчезали. Работу затрудняли многочисленные валуны в почве, а также выходы известняка, по-местному - плита.

Крестьяне заботились о том, чтобы добыча алебастра не вредила ниве: основные разработки устраивали на неудобной земле, а если и ломали камень на пашне, то вынимали только верхнюю жилу, а яму засыпали слоем земли.

Алебастр сбывали в Псков, Остров; возили в д. Листовку на Псковском озере - там камень грузили для отправки на судах в Нарву, в Лифляндию. Ежегодно вывозилось до 10 тыс. пудов породы. Развозили алебастр по Санкт-Петербургской и Новгородской губерниям. Эти камни использовали не только для строительных работ, но и как удобрение.

Крестьяне считали невыгодным пережигать алебастр на месте - требовались расходы на топливо, а в этой местности леса уже в прошлом веке было мало.

 

 

Этот промысел развивался повсюду, где были залежи пригодной для обжига глины. Славились мастера Псковоградской волости Псковского у., из деревень, расположенных на р. Черехе. Сами гончары в конце прошлого века рассказывали, что их промыслу не меньше 200 лет. Их опыт ныне используется в разработках Псковского завода экспериментальных художественных изделий. Известны также и другие центры: в Усвятах, Арбузовой Щилинке, Прилуках, Малой Буднице, Череменке, Могутове и др. В начале XX в. гончаров было больше всего в Псковском, Великолукском и Торопецком уездах.

Сезон работ продолжался с октября по март, мог быть и дольше - с сентября по апрель. Это зависело во многом от того, насколько велик был сбыт керамики в данной местности.

Глину копали осенью. Обычно это делалось вблизи деревни, но иногда приходилось покупать глину на стороне - так было, например, в Плесском приходе Захонской волости Новоржевского у. В сараях, куда свозили глину, ее чаще всего и месили; если было тепло, то месили и на дворе, на досках, в корытах, босыми ногами, удаляя сор, камни, добавляя воду, пока глина не доходила до состояния однородной каши. После этого ее пускали в дело. 

Для изготовления, сушки и обжига посуды крестьяне ставили у себя на дворах заводы - отдельные помещения; порой приходилось работать и в жилой избе.

Завод оборудовался гончарной печью - горном; по периметру помещения в стены врубались полки для сушки посуды; там же устраивались лавки, перед которыми устанавливали гончарные станки - один или несколько, смотря по количеству работников в семье. Станок состоял из двух кругов на железном стержне, вращающемся в углублении стальной пластинки, прибитой к полу. Нижний круг - маховик раскручивали ногой, верхний круг - для работы с глиной. Такие станки изготавливали местные кузнецы, служили они лет 50; на нижнем круге даже образовывалась борозда от ударов ноги. Возле круга помещали корытце с водой для смачивания рук; при отделке пользовались деревянным ножиком (щепкой). Готовую посуду снимали с круга ниткой или медной проволокой.

Работали обычно при полном свете, зимой - с 9 утра до 16-17 часов. Опытный гончар знал точно, какое количество глины по весу и объему надо брать на определенный вид изделий - вся посуда одного вида выходила одинаковой. Глину ставили на круг и, придав ему вращение, формовали заготовку в виде цилиндра. Затем одной рукой наверху намечали отверстие, которое постепенно расширяли, образуя внутренний объем, другая рука помогала снаружи. Гончары пригородных псковских деревень говорили, что они посуду точат (т. к. при работе используется вращательное движение). Менее чем за четверть часа можно было изготовить большой горшок, в сутки выходило до 25-ти горшков. Готовые изделия ставили на полки и сушили от двух суток до недели, в зависимости от времени года, температуры и влажности воздуха.

Гончарные печи - горны - строились одно- и двухкамерными. Если печь однокамерная, это требует особого порядка укладывания дров - решеткой, чтобы лучше разместить на них изделия. Дрова, уложенные этим способом, прогорали равномерно. Такие печи были, например, в Жуково-Торопецкой волости Холмского у. В деревнях на р. Черехе под Псковом клали двухкамерные горны, состоявшие из топочного и обжигового отделений. Топка представляла собой ряд небольших сводчатых помещений для дров. Она сообщалась с верхним отделением отверстиями, сквозь которые проходил огонь. Над топкой был выложен под - пол обжиговой камеры, которая была четырехугольной, сводчатой, длина стен и высота свода ее составляли по 2 аршина, т.е. около 1,5 м. Вместительность такой камеры - 400 больших изделий и столько же мелких, которые вкладывались в большие. Мелкую посуду ставили в большую, предварительно установив на дне большого сосуда козявку (название из д. Череменки Стругокрасненского р-на) - подставку в виде глиняного кольца на трех ножках. Ставить одну посудину в другую непосредственно нельзя, иначе при обжиге они слипнутся.

Если изделия раскрашивали и муравили, это происходило до обжига, поскольку расплавы свинца, олова и меди с белым песком, из которых состояли краски и полива, под воздействием жара спекались в стекловидный защитный слой.

Посуду, вынутую из печи, закаливали в растворе овсяной, житной муки или отрубей. Раскаленный докрасна горшок надевали на палку и окунали в корыто с раствором комнатной температуры, быстро вращая, чтобы равномерно распределить раствор. Посуда выходила пестрая, неказистее муравленой, но была также крепкой, звонкой.

Браковали посуду по выходе из горна. Брак давал себя знать при закалке, муравленые горшки проверяли на чистоту звука, постукивая пальцем. Процент брака зависел, конечно, от мастерства гончара, но также и от качества самой глины.

В разных местностях Псковской губ. этот промысел давал различный доход. Например, в Захонской волости Новоржевского у. горшечное производство в конце XIX в. пришло в полный упадок: гончары просили «Христа ради» взять их изделия в обмен на хлеб, меняли и на хворост, т.к. леса в этих местах были сведены. Также возили горшки на ярмарки в Новоржев, в села Ашево, Цевло. Партия оценивалась по 10 руб. 500 штук, или по 100 руб. 3500 штук. В других гончарных центрах сами мастера развозили свою продукцию по округе. Цена горшку - то количество ржи, ячменя, гороха, которое в него вмещалось.

Мастера на р. Черехе под Псковом в конце прошлого века могли считаться преуспевающими: их работа ценилась далеко за пределами их волости, у них был постоянный сбыт продукции.

Ассортимент изделий был ориентирован в основном на нужды сельских жителей: плоские чашки, молочные кринки, чайники и чашки, кружки, кувшины, квашонки, бочонки, сливочники, блюда и тарелки, умывальники, цветники, детские свистульки. С одного горна, т.е. с обжига одной партии посуды, выручали от 18 до 30 руб. В год обжигали до 20 горнов - в сезон, с сентября по апрель, так что печь загружали каждые две недели.

Посуду продавали на сотни. Мера эта условная и является, собственно, средней ценой партии посуды - 3 рубля (100 горшков по 3 коп. или 6 штук по 50 коп.). Цены по всему гончарному району были одинаковые, за исключением изделий знаменитых мастеров. Об одном из них, Захаре Павлове, рассказывается в очерке «Описание деревни Луковки Псковоградской вол. Псковского у.», опубликованном Псковским губернским статистическим Комитетом (Статистические очерки. - Вып. 3. - Псков, 1884).

Изделия свои Павлов поставлял в г. Дерпт (Тарту), но его заказчики перемерли, новых почему-то не нашлось, и он стал сбывать продукцию по соседству, в лавки. Его работа так ценилась, что он уже неохотно брался за заказы со стороны; в короткое время из плохонькой избушки перебрался в хорошее жилище из двух изб - летней и зимней, подумывал и об отдельной мастерской. 3. Павлов был не просто мастер, но и художник. Он любил делать замысловатые сосуды с секретом и мог просидеть над изобретением новой хитрости даже в ущерб основной работе. Этот простой, по-видимому, возмещался: в очерке приведен бюджет хозяйства мастера, из которого явствует, что он и его семья имели в год чистую прибыль около 100 рублей - немалые деньги для крестьянина.

Изделия с секретом были, к примеру, такие: стакан, из которого в буквальном смысле «по усам текло, а в рот не попало», если не знать, до какого места надо дотрагиваться губами; фигура человека с палкой: в палку наливали воду, из головы пили, и, кроме того, фигуру можно было использовать как свистульку.

У гончаров на р. Черехе сохранилось предание об основании промысла. Первый горшечник был выходцем из Пскова, с Завеличья. Первоначально он изготавливал кафель, затем перешел на точение посуды. Первые вырученные от продажи горшков деньги не пошли мастеру впрок: его ограбили разбойники. Возможно, так и было в действительности, однако случай этот запомнился и стал легендой, надо полагать, и по другой причине. По народным обычаям, для успеха всякого дела первые плоды труда нужно было не использовать по назначению, а отдавать предкам (например, первый блин, испеченный на Масленицу хозяйкой), в церковь (первые плоды нового урожая, первое обработанное льняное волокно), людям (новый улов). Это был по сути дела акт благодарности богу, земле, предкам за помощь живым в их трудах. Хотя в данном случае гончар расстался со своим заработком не добровольно, но это событие также может рассматриваться как принесенная первым гончаром жертва, благодаря которой промысел развился и достиг процветания.

В течение XX в. гончарный промысел сошел на нет. Тому было несколько причин: развитие промышленного производства керамики (т.е. на Псковском заводе экспериментальных художественных изделий); кроме того, после окончания НЭПа занятие гончарством преследовалось как частное предпринимательство. Промысел ненадолго возобновился во время Великой Отечественной войны, ныне гончарство как частное дело исчезло совсем.

 

 

Крестьянское хозяйство не могло обойтись без металлических изделий, прежде всего железных - сельскохозяйственного инвентаря, подков, дверного прибора, ухватов, кочерег, светцов Транспортные средства - телеги, сани - также оснащались железными деталями: шкворнями, втулками, шипами для колес и полозьев. Кузница была почти в каждой деревне. Работали в ней вдвоем - кузнец с мальчиком-помощником, называвшимся поддувало.

По описанию конца XIX в. из Холмского у., кузницы были небольшими по размеру, обычно без окон, с распашной дверью, против которой устраивался горн. У преуспевающих мастеров бывало и два горна. Перед горном - наковальня и кадка с водой. К ним полагался обычный набор кузнечных инструментов, включавший 2-3 молота, молотки, зубило, клещи. У одной стены в кузнице находилось точило, верстак с тисками и слесарными инструментами. Перед кузницей располагался рассадник - сруб, в котором колеса обтягивали шинами - стальными полосами

Также поблизости находился станок из бревен, в который заводили лошадь для ковки, это была одна из самых обычных работ кузнеца. Изготавливались также новые подковы и гвозди к ним, перековывались старые. Другие работы, также типичные для деревенского кузнечного промысла: починка старых лемехов, сошников, топоров - наварка металла на режущую часть орудия, изготовление новых орудий, оковка телег, изготовление домашней металлической утвари. Кузнец исполнял и слесарную работу: чинил и менял замки во входной двери, ключи, ружья. 

Железо кузнецы покупали в уездных городах, обычно на ярмарках, приобретали и железный лом. Углем обзаводились у местных крестьян-углежогов.

Основные работы падали на осенне-зимний сезон, поскольку кузнечное дело, несмотря на его жесткую специализацию, сочеталось с крестьянским трудом. Кузнецы, как и все прочие жители деревни, имели свои наделы, однако не всегда обрабатывали их сами; нередко крестьяне за работу расплачивались натурой: ходили к кузнецу пахать, жать. Подобная форма оплаты существовала, видимо, повсеместно. Например, в Порховском у. девушки и женщины ходили к кузнецу жать внаемку.

Кузнечное ремесло считалось прибыльным, хотя и требовало, по крестьянским меркам, значительных расходов, особенно начальных затрат при обзаведении помещением и инструментами. Регулярно нужны были средства на приобретение железа и угля (железо, например, в конце XIX в. шло по 2-3 руб. за пуд или 5-7 коп. за фунт), а также на оплату поддувала.

В тех местах, где был спрос на кузнечную работу в течение всего года (на больших трактах), кузнецы нанимали себе подмастерьев и крестьянским трудом уже не занимались. Однако таких преуспевающих ремесленников было немного.

В колхозное время кузнецы, кроме обычных работ, занимались починкой сельскохозяйственной техники. Древесный уголь пережигали сами; уголь лучшего качества, называемый польским словом венгель, получали с Украины.

 

 

Во второй половине XIX - начале XX вв. валяную обувь изготовляли по большей части в Псковском и Порховском уездах Псковской губ., а также в Себежском у. Витебской губ. По сведениям из Порховского р-на Псковской обл., валенцы в 20 - 30-е годы нашего века носили зажиточные хозяева, да и те не надевали их, отправляясь на грязные работы (например, в хлев к скотине ходили в лаптях). На валенки уходит много шерсти. На пару мужских сапог - до 4 фунтов (1,6 кг). С распространением фабричного производства валяной обуви деревенский валяльный промысел сошел на нет: по словам людей, знакомых с этим делом, работа эта тяжелая, грязная, а заработок невелик.

На валенки годилась не всякая шерсть. Относительно шерсти зимней стрижки мнения расходятся: с одной стороны, она хорошо уплотняется, «садится» от воды, в то же время она валяется хуже других сортов шерсти (летней, осенней).

Процесс валяния был многоступенчатым. Вначале шерсть мыли и расчесывали. Постелив на стол мокрую тряпку определенного размера, равномерно распределяли по ней шерсть, присыпали ее гороховой мукой, затем смачивали ее теплой водой и, покрыв другой тряпкой, сворачивали в рулон. Катали шерсть на столе руками, пока не образовывался войлок. Его вынимали из тряпок, складывали вдвое, положив внутрь тряпичную выкройку сапога. Валяли и терли заготовку попеременно на столе и в горячей воде. После этого сапог отделывали по форме ноги; для этого в носок заготовки клали колодку, а для придания формы пятке и голенищу вставляли правила - длинные палки. Их помещали в заготовке одно за другим. Сапог катали по-разному. В Новоржевском у. Псковской губ. - железной шестигранной скалкой, а затем - вальком вроде рубеля для катания белья. В Порховском у. возили заготовку взад-вперед на неподвижной доске - козлине. Затем валенки сушили.

Окончательная отделка валенок состояла в том, что их натирали мелом и пемзой, красили в черный цвет и затем натирали свежим салом или коровьим маслом, начесывали ворс железными щеточками. Валенки из поярковой шерсти варили в течение двух суток. Они становились красивее, но зато уступали обычным в прочности. Такие щегольские сапоги изготавливали в Новоржевском у. 

Валенки катали по заказу или сбывали партиями на зимних ярмарках.

В Порховском у. вспоминают, что валяли и шапки-катанки по форме головы. Уже в 20-х годах нашего века их носили одни старики.

В журнале «Всемирная иллюстрация» за 1879 г. (№ 566) была помещена заметка «Валяние сукна в Псковской губернии». В ней описывался способ валяния сукна ногами. Поскольку эта работа требует тепла, ее проводили летом. В натопленную избу приглашали 4-6 работников, и они за 16 часов успевали свалять трубку сукна в 50 аршин (около 36 м). Работали парами, посменно, по 30 - 40 минут. Валяльщики ложились на широкую лавку, ногами друг к другу; каждый опирался спиной о наклонно поставленную доску. Между работниками помещали мешок с сукном, свернутым в рулон. Работники с силой мяли его босыми ногами, стараясь катать друг к другу, а хозяйка периодически поливала мешок горячей водой. Для определения продолжительности каждой смены служил самодельный маятник - груз на тонкой нитке, спускавшийся с какой-нибудь жердины под потолком. При начале новой смены маятник запускали, момент его полной остановки считался концом работы. Валяли также на мельницах, но продукция, вероятно, получалась худшего качества, поэтому на мельницу сукно отдавали те крестьяне, которым наем работников был не по карману.

 

Кожевенное производство, дубление овчин

 

Этот промысел считается очень характерным для Псковской земли. Он был распространен в Пскове еще в средние века. 

В начале прошлого века это производство было особенно развито на юго-востоке Псковской губ. Академик В. Севергин во время своего путешествия в 1803 г. составил подробное описание кожевенного промысла в г. Торопце, а о Великих Луках упомянул как о городе, славившемся производством юфти - выделанной на чистом дегте бычьей кожи.

В г. Торопце кожевенное дело было уже городским специализированным промыслом с элементами мануфактурного производства. Местный завод состоял из нескольких производственных помещений: одного каменного и нескольких деревянных, некоторые процессы были механизированы. Выделанную кожу продавали оптом, на пуды. Дубовой коры после дубления скапливалось столько, что ею мостили мокрые низменные места.

Завод обрабатывал конские и козьи, а также овечьи кожи. Кожа с конских хвостов шла на подошвы.

Конские шкуры сперва мочили в воде 2 недели, затем сгоняли шерсть: погружали шкуры в щелок и соскребали шерсть. Следующий процесс - проквашивание - требовал осторожности: кожу нельзя было передержать в кислом растворе из отрубей, иначе ее разъедало до дыр.

Дубление занимало 6-7 дней. Для этого слои кожи в чане перекладывались слоями дубовой коры, которую предварительно сушили, затем измельчали в машине-толчее. Толчея - это разновидность мельницы со ступами и пестами, но в данном случае каждый пест был снабжен четырьмя резцами; по описанию и назначению это орудие напоминает сечку для капусты. Несколько таких пестов ходило на общем валу, приводившемся в действие силой лошадей.

Дубленую кожу мяли в два приема: сначала в механической мялице, также с конным приводом, состоявшей из нескольких цилиндров, между которым помещали кожу. Затем ее дополнительно мяли ногами.

Для окрашивания кож в красный цвет применяли сандал с известью, в черный - железные опилки в кислом растворе. После окраски кожу гладили несколькими способами, разминали в последний раз, соскребали с внутренней поверхности мездру - и кожа была готова.

Обработка козьих и овечьих кож отличалась тем, что вначале шкуру сшивали в виде мешка и, набив его травой толокнянкой, дубили, поливая теплой водой. Толокнянку покупали на Украине, для употребления ее готовили так же, как и дубовую кору. Овечью кожу перед соскребанием мездры еще натирали для умягчения дегтем.

В целом обработка кож занимала полгода. Отходы производства также шли в дело. Шерсть, снятую со шкуры, промывали от щелока и набивали ею подушки сидений стульев, канапе. Из обрезков кожи варили клей.

По сведениям на первое десятилетие XX в., в Псковской губ. числилось 393 человека, занятых по этой специальности. Тогдашнее кожевенное производство можно отнести к числу экологически вредных. О местоположении завода легко было узнать по характерному запаху. Если такое заведение располагалось у реки, это нередко угрожало ей загрязнением. Так, завод в Новоржевском у. сбрасывал все отходы в р. Ашевку.

Выделка овчин, шитье тулупов, полушубков, сапожное ремесло, пожалуй, не отличались такой специализацией, как полумануфактурное кожевенное производство в Торопце. Это были деревенские занятия в свободное от полевых работ время. Например, в Холмском у. выделкой овчин занимались с октября до начала весны, в избах, разделенных на две части - для квашения и для сушки. Обработка овчин по технологии сходна с выделкой кож: мочение в чистой воде, в кислом растворе (квасе из муки, заваренной в воде), сушка, мятье, чистка мездры, дубление. Орудия имели некоторые отличия: мяли овчину двухаршинным крюком с железной петлей на конце, а также на телке - полукруглом бруске; мездру и шерсть скоблили косой или скобелем, инструментом, которым обычно снимают кору с бревен. Железной гребенкой с острыми зубьями чесали